"A kingdom of isolation,
and it looks like I'm the Queen".
Слишком долго. Слишком долго ждала она того момента, когда будет в праве сама распоряжаться своей жизнью. Если прежде холодные стены семейного особняка да его огромные пустые комнаты внушали ей лишь непрестанный болезненный страх, то теперь всё выглядело совсем иначе. Страх ушёл вместе с невольным заключением Мэйсона – её брат стал неким говорливым фантомом, навеки прикованным к постели – но где-то в глубине своей души леди Вёрджер по-прежнему не могла избавиться от того чувства, которое самым поэтичным образом можно было бы назвать чувством «соловья, запертого в золотой клетке».
Иногда, чёткими выверенными шагами отмеривая пространство отцовского кабинета, Марго задумывалась над тем, что тень Мэйсона, настойчиво преследовавшая её с самого детства, никогда не оставит её в покое; что даже после его смерти наследником всё равно останется Вёрджер-мужчина, и что он так и не позволит своей сестре вкусить той власти, которую она столь страстно желала заполучить. В те моменты её бледные пальцы крепко сжимали кожаную обивку массивного кресла, за которым из года в год, деловито вытянув под столом свои ноги, сидели «законные» владельцы семейного дела. Вернее те, кому посчастливилось родиться нужного пола и обнаружить своё имя в завещании. Формальности. Грубая удавка, скользящая по шее Марго и всё никак не желающая её отпускать. Она-то уже с детства привыкла к этому липкому, удушающему чувству собственной ненужности, но маска сильной женщины, со временем заменившая ей её истинное лицо, требовала продолжать борьбу до самого последнего вздоха. И, конечно же, она её продолжит. Только не сейчас. Сейчас ей нужно глотнуть свежего воздуха и поговорить с ненавязчивым уступчивым человеком, который не станет подавлять её волю.
Но и здесь Марго не ищет родственных душ – брат позаботился о том, чтобы она верила лишь в себя – она ищет минуты покоя, и безжалостно заберёт их у того, кто готов с ними проститься.
Машина аккуратно съезжает с главного шоссе на небольшую просёлочную дорогу и, проехав пару сотен метров, останавливается у обочины, чуть поодаль от небольшого частного домика. Домик мало изменился со времён её последнего визита: всё те же грязно-белые стены, с весною продёрнутые сероватыми пятнами сырости, тёмная черепичная крыша, с кромки которой изредка падают на землю капли талой воды, да прерывистый собачий лай, раздающийся, казалось бы, отовсюду. Разве что снег, подтаяв, превратился в многочисленные лужи, торжественно мерцающие под бледно-жёлтым солнцем.
Марго захлопывает за собой дверцу автомобиля и выходит наружу, позволяя себе совершить небольшую пешую прогулку. Гравий легко похрустывает под её ногами, а в лицо дует приятный тёплый ветерок, пахнущий залежалой прошлогодней травой и влажностью чёрных древесных крон. Вот она, лирика ни к чему не обязывающей загородной жизни. Она и сама живёт вдали от города, только вот особняк Вёрджеров несёт в себе тяжёлую атмосферу непрекращающейся  череды семейных неурядиц, смешанных с обречённым воем скота, заготовленного на убой. Не лучшее место для долгих размышлений о жизни, наверное, именно поэтому ни Марго, ни Мэйсон не имели этой странной склонности думать о грядущем дне. Пусть же о нём подумает тот, кому это не в тягость. Женщина доходит до крыльца, останавливается перед входной дверью и уверенно в неё стучит. 

- Здравствуй, Уилл, - Марго даже не пытается выдавить из себя приветственную улыбку, так как знает, что в притворстве отныне не будет никакого толку. Роли сыграны, стакан с недопитым виски давно пылится где-то на подоконнике, и между ними больше нет ни лжи, ни тонкой моральной привязанности - то ли настоящей, то ли навязанной. Вероятно, где-то в глубине своей души она догадывается о том, что природа их с Грэмом отношений скорее тяготеет ко второму варианту, чем к первому. С детства будучи игрушкой в чужих руках, она позволяет направлять себя, манипулировать собой, сохраняя на лице всю ту же холодную маску ненависти и безразличия. К тому же, навязанным в жизни леди Вёрджер было всё, а поэтому она предпочитает не углубляться в мир собственных эмоций, подавляя их и отодвигая на второй план любого рода душевные порывы. - Спасибо, - небрежно бросает она в ответ на комплимент, - Чего нельзя сказать о тебе. - Собаки, столпившись, разглядывают незнакомку и приветственно машут хвостами, грозясь щедро осыпать шерстью её дорогое пальто, а поэтому отчасти она признательна Грэму за то, что тот потрудился их отозвать.
Честность - ещё одна неотъемлемая часть Марго. Если она прямо намекает на то, что Уилл отвратительно выглядит, значит, так оно и есть. Внешний вид - потёртые брюки, клетчатая рубашка в тон да жилет - небрежен, это вид человека замкнутого, желающего отгородиться от остального мира за четырьмя стенами этого маленького загородного домика. Она смотрит на мужчину пронзительным взглядом своих серо-зелёных глаз, словно пытаясь понять, что же изменилось со дня их последней встречи. Но взгляд этот не осуждает - не к чему ей осуждать человека, с которым они, как оказалось, едва знакомы - он скорее изучает, стремясь зацепиться за что-то, что заставит её перешагнуть порог этого дома. Смутные сомнения продираются сквозь плотную завесу её решительности: поймут ли, примут ли? Женщина чуть прикрывает глаза и делает легко вдыхает. Она пришла сюда за минутами покоя. К чему же отказываться от них, когда хозяин уже любезно пригласил её войти?
Лишь отрывисто кивнув в знак благодарности за приглашение, она проходит в дом. С того самого дня в помещении тоже мало что изменилось. Все вещи находились на своих местах - от камина до мягкого уютного кресла у окна, на котором удобно устраивалась Марго во время своих визитов - как в музее, где малейшая перестановка кажется неимоверным кощунством. Приглушённый свет, мягкий топот собачьих лап где-то на задворках, да янтарные лучи заходящего солнца, рассеянными бликами переливающиеся на полу и на стенах говорят о том, что каждый день в Вулф Трап, очевидно, похож на предыдущий. Простой консерватизм жилища Грэма против вычурной аристократичности её собственного особняка. Она здесь не хозяйка, но отчего-то в этом скромном домике дышится и думается гораздо легче.
Марго оборачивается, снимает пальто, вешает его на крючок вешалки и смотрит на Уилла. Конечно, она и сама прекрасно знает, что ей нужно делать. Действия-то всегда ждут от неё, и она, пройдя к "своему" креслу, легко проводит ладонью по его спинке. Шершавая ткань приятно покалывает кожу. Даже здесь всё осталось по-прежнему. Приятное постоянство среди этой суетливой, вечно мчащейся куда-то жизни. Едва заметная улыбка чуть трогает уголки её губ, но женщина мгновенно стирает её со своего лица и серьёзным взглядом смотрит на своего собеседника. С той самой минуты, как леди Вёрджер решила навестить Грэма, на языке её вертелся один-единственный вопрос.
- Шрамов стало больше, не так ли, Уилл?

Отредактировано Margot Verger (24th May 2015 17:23:57)

- Шрамы, которые не заметны взгляду, как правило, наиболее глубоки. - Она медленно обводит взглядом сидящего напротив мужчину и вновь задаёт себе вопрос, возникший в её голове ещё у самого порога этого дома. Что же изменилось в Уилле Грэме со времени их последней встречи? Впрочем, нет, вопрос неверный. Что она знала о нём? Разве только то, что шрамы, скрытые под мятой рубашкой, те самые шрамы, незаметные взгляду, по глубине своей равнялись её собственным. Уилл не раскрывал ей своих тайн, не говорил с ней о прошлом, не строил планов на будущее, да и сама она предпочитала соблюдать вежливую дистанцию, умело меняя тему разговора и направляя его в нужное русло.
- И зачастую их наносили специально. - Вёрджер поворачивает голову к окну и вновь возвращается к беседе. Так проще. Так не нужно смотреть ему в глаза, не нужно договаривать то, что ясно и без лишних слов. - В назидание. Чтобы носящий эти шрамы никогда не забывал о том, для чего они были нанесены.
Прежде она никогда не задумывалась над тем, какой матерью могла бы стать Марго Вёрджер. Не очень хорошей - вероятно, это становилось ясным при первых же попытках вспомнить её собственную родословную - немного строгой и немного слишком занятой. Она преследовала определённую цель, и ребёнок, будучи лишь очередным средством в её достижении, получал бы защиту и заботу ровно до тех пор, пока она считала это нужным. Тёплые чувства, ненадолго проснувшиеся в ней ещё в первые дни после получения радостной - а радостной ли она была? - вести, оказались напрочь уничтоженными холодным лезвием ножа, коснувшегося её живота.
Тонкая ирония судьбы.
Бешеных собак усыпляют. Но порой они успевают тебя искалечить.
- Виски был предлогом, Уилл, не более, - строгим тоном возражает она, как если бы ей приходилось просвещать собеседника насчёт каких-то очевидных истин, - Я солгала. И ты об этом знаешь.
А вот из него получился бы более толковый родитель. "Более совестливый" - возражает она самой себе. Такие родители обычно говорят, что хорошо, что плохо, по выходным водят детей на ярмарки и покупают им сладкую вату. И эта сладкая вата становится их общей тайной, примерно такой же, как если бы они тайком, на рассвете, уходили в лес, чтобы послушать пение птиц да набрать скромный букетик цветов для ждущей их дома матери. Обычные ценности обычных семей. Ценности, так и оставшиеся неузнанными, и ценности, которые при любом раскладе вряд ли бы были узнаны хоть кем-то из них.
Что там говорилось о бешеных собаках? Только то, что они не оставляют другим шансов на выживание.
Марго, отведя взгляд, расправляет плечи и выпрямляет спину. Мнение некоторых людей нужно угадывать - разбирать их мотивы подобно замысловатой загадке, а уже затем действовать по тому шаблону, который они желают от тебя получить. Иные же не скрывают своих намерений, но преподносят их таким образом, что ты уже ничего не можешь сделать. Другие - и в эту категорию превосходно вписывался и Уилл, и сама Марго - преподносят истину особым образом, и сперва она кажется ложью. И лишь после, спустя какое-то время, правда предстаёт перед ними во всей своей красе. Какой же она была в этом случае?
Ему не хотелось бередить старые раны.
Ей не хотелось выглядеть слабой.
А бешеные собаки по-прежнему скалились на белеющие шрамы.

Отредактировано Margot Verger (15th Aug 2015 15:10:19)

- Уверена. - Марго расправляет плечи и утвердительно кивает. Она может игнорировать необходимость учитывать чувства других, но в своих чувствах женщина совершенно уверена. И, раз уж ей хватило храбрости перейти порог этого дома, тот самый порог, который она зарекалась больше никогда не переходить, то она вполне сможет продолжить эту колкую, становящуюся слишком откровенной беседу.
Вероятно, другого исхода и быть не могло. Что объединяло их, помимо её корыстных целей и слабого чувства вины за содеянное? Ничего. Разве что смутное понимание обоюдного участия, позволявшее им принимать друг друга если не как друзей, то хороших знакомых, связанных общей тайной, по-прежнему заставляло говоривших вести мучительный диалог о старых шрамах. - Хочешь искренних ответов? Хорошо, они будут. И никакого виски.
Когда глаза Уилла пристально изучают её собственные, она гордо, с чувством собственного достоинства, смотрит на него в ответ. Его усталый, осунувшийся взгляд, скользящий по её лицу, словно пытается отыскать мотивы, понять причину этого нежданного визита, а её взгляд твёрдо и самоуверенно принимает брошенный ей вызов. Разве не вызовом является эта беседа? Даже если леди Вёрджер и сама завела этот разговор, продолжение зависит вовсе не от неё. И продолжение это затрагивает тему, затрагивать которую ей вовсе не хочется.
Но есть ли смысл уклоняться от разговора? Нет. Бояться правды теперь, когда всё позади, глупо и недостойно её стойкого духа.
- Думаешь? - Несмотря на то, что она задаёт вопрос, не требующий ответа, Марго всё же надеется на то, что это поможет ей понять, что же руководит мужчиной. Если не знаешь, каким образом преподнести то, что творится у тебя на душе, либо вовсе не планируешь это преподносить, то самый верный ход - позволить собеседнику говорить за тебя. - Моя семья из поколения в поколение наглядно демонстрирует то, что невозможно стать хорошим родителем только потому, что так принято. Нужно иметь к этому талант, предрасположенность, если так будет удобнее. Что говорит тебе твоя семья, Уилл?
А он ли бросает ей вызов? Или же она сама, принимая реальность такую, какая она есть - без лишних прикрас и спасительного глотка виски, приятным дурманом бьющим в голову и позволяющим строить диалог без тени стеснения, - бросает вызов самой себе? Доказать себе, а не ему, то, что она способна сохранить самообладание и перешагнуть через неприятные воспоминания прошлого, дабы жить в настоящем, не возвращаясь к тому, что было?
- Будь со мной честным. Что беспокоит тебя больше: осознание того, что ты не заметил моей лжи, или того, что не заметил чужой, которая впоследствии лишила тебя шанса воспитать собственного ребёнка? - Она вопросительно смотрит на мужчину, наблюдая за тем, как уменьшается количество алкоголя в его стакане, и будто бы пытаясь предугадать возможный ответ. Да, она не знает Уилла и не стремится разгадать его внутренний мир, однако то, что они оказались в схожей ситуации и то, как отреагировали на неё, позволяет ей сделать определённые выводы.

Отредактировано Margot Verger (16th Jul 2015 21:13:00)

- Правильный ответ заключается в том, что семьи, в которых мы выросли, так или иначе сделали нас теми, кто мы есть. - Её голос, тихий и спокойный, невозмутимо нарушает грузную тишину этого небольшого домика, хлёсткими фразами срываясь с губ и теряясь в скрытых тенями углах помещения. Марго продолжает говорить правду, кристально чистую и несколько пугающую своей беспощадностью, словно желая освободиться от тяжести событий минувшего, давящей ей на плечи, но на деле лишь пытаясь избавить себя от ненужных и совершенно неуместных оправданий. Да и к чему они ей? Когда совесть угодливо спит, оправдание становится ни чем иным, как способом  сменить тему разговора. Но здесь и сейчас необходимо идти до конца. - Не будь твой отец таким, каким он был, и не будь у меня брата, разве столкнулись бы мы у дверей кабинета психотерапевта? На какое-то мгновение я действительно хотела этого ребёнка, не как цель и не как средство, но затем вмешался... что ж, назовём это случаем, и я ещё больше убедилась в этом.
Она отходит к окну и в задумчивости скрещивает руки на груди. Придя сюда за минутами покоя, разве могла она знать, что они обернутся минутами мучительной борьбы с самой собой?
- Обо мне уже побеспокоились, - отрывисто бросает она, сознательно стремясь отдалить Уилла от себя. Неприятное ощущение того, что кто-то вот-вот заглянет к ней в душу, заставляет её пойти на вынужденную резкость, так как между личным желанием рассказать о чём-то важном и словами, сказанными из чувства долга и необходимости, кроется колоссальная разница. Откровение в ответ на откровение, по её мнению, всегда ставит собеседников на равные позиции, в то время как ей хочется быть чуточку выше обстоятельств и самой иметь над ними контроль. - И тебе незачем волноваться.
И её слова снова являются той самой пронзительной правдой - главным оружием мисс Вёрджер, за неимением возможности обратиться к чему-либо ещё. Отчего-то, сворачивая с главного шоссе в сторону дороги, ведущей к Вулф Трап, не подумала она о том, что только одна тема способна, подобно старой незаживающей ране, раз за разом выливаться в болезненные монологи. Отчего-то Уилл не находит свои слова жестокими по отношению к ней, и ей приходится вновь и вновь взывать к своей храбрости, дабы отвечать достойно.
- Новая утрата? - Проследив взглядом за движением руки мужчины, она хватает того за запястье и отводит ладонь от лица, впрочем, до последнего не размыкая пальцев. Она пытается вежливо улыбнуться, но улыбка получается несколько вымученной и скорее торжественно-обречённой, нежели милой. Поможет ли правда на этот раз? Или проще сохранить молчание, потому как ответ на вопрос прост и незамысловат, и уж вовсе не требует облачения в словесную форму? Возвращение к исходной точке - абсолютно чёткое желание принять прошлое и больше не думать о нём, желание уйти от гнетущего полумрака собственного особняка в спокойный полумрак этого дома, желание, наконец, хоть немного, но побыть собой. А её вновь вынуждали быть сильной. Нет, пожалуй, об этом стоит помолчать. - Мне терять нечего, тот бой забрал у меня всё.