"Для персонала я - послушный убийца-психопат, пример для подражания у особо выдающихся экспонатов. Мне следовало поднять тревогу, но вместо этого я прислушивался к полузадушенным всхрипам охранника из соседней камеры. Абель пообещал не трогать Алану. Абель пообещал мне найти Потрошителя. Он сказал, что всего лишь хочет обрести себя и уничтожить дым, и я отпустил его. Если бы я действительно хотел остановить доктора Гидеона - я бы это сделал."

"Джек ошибся. Медбрат из лечебницы - наживка, не сосед по удилам. Крайне живучая наживка. Еще немного времени, и рыба могла всплыть брюхом вверх. В ФБР разбираются, кто сливает обвиняемому информацию. Они не понимают: мне достаточно просто знать, что Мэтт Браун не может не попытаться попробовать еще раз. Никакой мистики. Никакой утечки. Уповаю на везение поклонника."

"Ганнибал считает, что это поможет моей терапии. Быть может он переслушивает наши разговоры, сравнивает, анализирует, отмечает прогресс или регресс в лечении, на злость и потеху Фредерику. Доктор Лектер был бы удивлен, узнав, как давно моим соседом по камере является диктофон, и как натянута эта издевка в виде добровольно-принудительных, с оттенком нравоучительности, бесед через решетку.
Я недостаточно хорошо ориентируюсь в действительности, чтобы понимать, что надумано, а что имеет место быть, но, кажется, Ганнибал склоняет меня к побегу.
Это значит, что смерть Гидеона откладывается. Это значит, что Абель нам еще пригодится.
Сегодня первое марта, около пяти вечера, меня зовут Уилл Грэм.
Конец записи."

"Я - в палате интенсивной терапии и выдергиваю из сети аппарат жизнеобеспечения миссис Кроуфорд гораздо раньше, чем начинаю понимать, где нахожусь. Или где находился ранее. Кажется, я был в доме Ганнибала и видел кого-то.. смутно знакомого и бесконечно родного. Мой бывший психиатр говорил, что Беверли Катц распалась в ее руках словно сломанная кукла в объятии раскаявшегося ребенка. Пожалуй, эту сцену я спишу на воображение.
Голос Джека всегда дает ощутимый пинок мыслительному процессу. Я покидаю больницу до того, как Белла перестала или не перестала дышать."

"Я - не преступник в бегах. Не убийца, пусть и не святой. Я - алиби, которое будет возвращено в камеру, как только Потрошитель сделает все, что желает сделать и очистит общество от тех, кого счел недостойными существования. В этом есть какая-то горькая ирония - в том, что в лечебницу для душевнобольных преступников меня вернула именно Алана Блум.
Вы обещали, Абель. В Вашем распоряжении есть и другие психиатры. Например, психиатр Ганнибала Лектера. Я могу сказать, где ее найти."

"Сейчас около семи вечера, и я снова нахожусь в своей камере. Доктор Чилтон, после второго своего свидания с доктором Гидеоном, твердо уверен в моей роли, которая была сыграна во время его побега. Он намерен вытащить из меня информацию о Гидеоне, но вытаскивает нечто совершенно другое."

"Я точно знаю, что фиксируется каждое мое слово. Все подозрения и доказательства в адрес Ганнибала. Все подробности ночных похождений, о которых я не ведал до прослушивания записей. Чилтон говорит, что не доверяет Уиллу Грэму, но верит результатам нетрадиционных методов его терапии. У меня складывается ощущение, что Фредерик дал прослушать далеко не все.
Конец записи."

"Чтобы законно выйти на свободу мне понадобилась помощь Фредерика, запись в личном деле: "склонен к побегу", тысяча причин.
Страдания миссис Кроуфорд, горькая безутешность Джека. (Само вышло. Прим. Мастера)
Опасность, грозящая Алане.
Эбигейл Хоббс, Джорджия Мэдхен, Мариса Шур, Дональд Сатклифф. Беверли.
Мириам.
Возможность не пополнить список другими именами.
Возможность обрести нормальную жизнь и возможность возобновить дружбу."

"Я - в палате интенсивной терапии и смотрю на изувеченную Марго Верджер."

"Я сказал, что к чертям этику и мораль, ложные клятвы и притворство - таков мой (теперь мой) замысел. Я сказал это себе и добавил, что прозревшая Алана не станет второй Беверли Катц.
Если бы я действительно мог остановить его - я бы это сделал?"

"Я ищу дым по запаху. Он пахнет тушью, графическим карандашом, акварельной бумагой, старинным пергаментом и духами доктора Дю Морье. Он сам оставил мне подсказки - беседы о благословенной Франции и солнечной Флоренции, рисунки, которые не смог сжечь. Не хватает только почтовой открытки с пожеланием скорейшего выздоровления и полным обратным адресом.
Я почти способен иронизировать над произошедшим. Обратного адреса не было."

"Это еще одна беседа с Мейсоном - перед отлетом. Стоит заметить, он весьма ограничен в проявлениях мимики. Мне интересно чем занимается его сестра - официальный опекун - но мистер Верджер старательно избегает этой темы. Если сдвинуть одеяло, можно обнаружить пару свежих шрамов, оставленных далеко не собаками, а можно и не обнаружить. Меня не купить деньгами, а после живительной терапии доктора Лектера и доктора Чилтона я не реагирую на большинство попыток манипуляции. Шантаж - метод, к которому прибегал Фредерик в отношении Ганнибала - самый легкий путь к достижению цели. Стоит отдать должное Мейсону: он понимает, что последнего следует ловить только на меня.
Меня обыскивают на выходе. Не на входе. Ничего не находят.
Но, кажется, что-то все-таки пропало."

"Если вы слушаете эту запись, значит я не успел ее удалить. Значит, она попала в чужие руки. Значит, что-то пошло не так."